|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
 |
|
| Главная | |
| читать ранее | |
| читать далее |
| 1 | |
 |
|
 |
|
Уступили, конечно, Озерову и Зигмунду—ведь
младший лейтенант Кудрявцев начинал играть еще при Сумарокове-Эльстоне... Я убедился, что теннисисты в Советском Союзе
давно уже перестали быть изгоями —«белобрючниками».
Мало того, возвращение к теннису в самый разгар войны вселяло надежду в
неизбежность победы. Однажды вечером, едва закончились игры, мы любовались
салютом—двадцатью артиллерийскими залпами из 224 орудий —по
случаю освобождения Харькова. Между залпами, которые звучали каждые 15 секунд,
строчили трассирующими пулями зенитные пулеметы, взлетали ракеты. А в тот день,
когда открылся турнир, в Москву возвратился Большой театр, и, как писалось в
газетах, его здание, в которое осенью сорок первого угодила бомба, полностью
восстановлено—зрительный зал блестит новой позолотой, а кресла, ложи, ярусы
обтянуты пурпурным бархатом. Я побывал в кинотеатре «Форум», видел Жарова и
Целиковскую в новой музыкальной комедии «Воздушный извозчик». Словом, в военной
Москве сорок третьего года мне было спокойнее и уютнее, чем тогда, в
восемнадцатом. Размечтался даже, что вот закончится война и советским
теннисистам позволят наконец приехать в Уимблдон... Недоучел, что и в этом деле требовалось одобрение
Сталина, а он, насколько мне известно, никогда не брал в руки ракетку. струнным звоном возвращал мяч
ученице, эта божественная смесь нежной точности и державной мощи напоминала
мне, что тридцать лет тому назад, в Канн, я видел, как именно он в пух разбил
великого Гобера! До того, как она стала заниматься с ним, я думал,
что она никогда не научится играть. На какой-нибудь отдельной площадке я,
бывало, тренировал мою бездарную девочку, — и передо мной возникали те далекие
дни, когда при сильном горячем ветре, в вихре пыли, в тумане странной
усталости, я давал мяч за мячом веселой, невинной, изящной Аннабеле (блеск
браслетки, плиссированная юбочка, черная бархатка вокруг лба). Каждое мое слово, каждый настойчивый совет только
усугубляли угрюмую злобу Лолиты. Странно сказать, нашим упражнениям она
предпочитала— по крайней мере, до приезда в Калифорнию
— бесформенный перешлеп (и бесконечные поиски мячей) с тоненькой, слабенькой,
но удивительно хорошенькой— в стиле апде даисве сверстницей. |
 |
|
творчество